eng

Слово вслед

20.06.2019

Ушла Гаюна Матвеевна Некрасова, последняя долгожительница из д. Рыжково. Не дожила двух месяцев до девяноста лет.


Гаюна Матвеевна Некрасова. Фото из архива Парка

Великая труженица, замечательная хозяйка, мастерица, заботливая мать и бабушка. Какую тонкую, ровную пряжу пряла она из шерсти своих овечек, которых держала почти до последних лет! А до этого, пока была в силах, держала и корову, на которую иногда одна накашивала сена. Неутомимая, активная, безотказная, рано овдовевшая, она и дома и на работе успевала всё. Кто жил и живёт в северной деревне понимает, каково это, и сколько времени и сил требуется для этого даже сейчас, когда в помощь крестьянину есть разная техника. А в те времена почти весь труд был ручным. А работа? Работали они вместе с Анной Ивановной Заляжной ветеринарами, обслуживая не только местные фермы и частный скот, но и дальние деревни.



Гаюна Матвеевна до последних лет своей жизни держала овец. Фото Николая Гернета

Из воспоминаний Гаюны Матвеевны:
... В каждом дворе овцы, свиньи, коровы, лошади, и в каждой деревне — ферма. И мы всё ходили пешком. Всё время мы ходили сами, ферм-то много, считай: Рыжкова, Федосова, в Росляковой даже лошади стояли, в Ершовой — ферма, в Печихиной — ферма, в Мининой — ферма, в Глазово — ферма, на Мызе — ферма, вот на этой, была там в поле-то, в Усть-Поче — ферма, за Свиным — ферма. Дак ещё не по одной: коровы, свиньи, овцы, вот всё и форсировали. Дезинфекцию делали, как же, не руками — гидропультом. У нас ещё сейчас где-то гидропульт лежит, выброшен. Креолином, содой каустической, растворы делали сами. Ничего не было, (защиты — ред.), как-то не отравились, ничего не было, так. Эки-то фермы были, надо все стены, потолки, всё опрыскать. Гидропультом, всё, каждую досочку, хватало нам работы, хватало. А помимо ещё Верхнее Волошёво, в Кумбасозеро я ещё три года ходила, да вот Глубокие, всё время были наши. А в Кумбас-то озеро три-то года шлёпала. А дети-то! Дети-то! Миша уж потом умер, а дети-то одни дома. Дак вот, в пять часов справлено туда, а вечером, часикам к девяти домой вечера. Вот теперь ноги не ходят, а вот какие километры выхожены. А тут двадцать, больше двадцати, Глубокие. Всё пешком ходили. Там тоже были фермы — коровы, лошади, свиньи. Раньше везде, в каждой деревне, это сейчас забросили всё. Всё везде косилось, совсем другое время стало, совсем. Да, раньше косами косили. А у меня так душа-то болит. Раньше мы косили в Толстом Носу корове, в Мининой где-то, у Вакозера, и у Гагарья, где вот такие ложинки и ручейки, а сейчас у дома, и косить не могу, и ходить не могу. Скотины нет, и хлева нет. Да, обленились все. А сейчас с этими железяками бы и косить, не надо так махать. Я больше всё одна жила, а всё равно корову держала...

Дети Гаюны Матвеевны, Николай и Алевтина, жили вместе с ней в Рыжково и ухаживали за матерью до последних дней. Теперь и без того в небольшой деревне стало на одного жителя меньше. Но на одного ли? Вместе с последними жителями деревень уходит что-то неизмеримо большее, чем численность людей.

Остались в архивах Парка фотографии Гаюны Матвеевны, есть ещё в сувенирной лавке насколько мотков пряжи, спрядённой её руками... Есть записи её рассказов, тексты сказок, которые слышала она от своей бабушки, тетради с песнями. Остались сын, дочь, внуки. Остались память и скорбь в душе. Вечная, светлая память...



Гаюна Матвеевна Некрасова передает в дар Парку икону из часовни в д. Рыжково. 2010 г. Фото из архива Парка