Непредсказуема и переменчива волонтёрская судьбина. Ты подаёшь заявку на востребованный проект, но увы – конкурс слишком велик, не один десяток претендентов. В качестве утешительного приза предлагают другую программу, там, наоборот, недобор. А тем временем где-то в дальней дали сдвигается невидимая шестерёнка и раздаётся звонок: тебе сообщают, что освободилось вожделенное место. Все планы меняются, встают с ног на голову. И вот из затерянной в лесах деревни Поча я отправляюсь не в родной Петрозаводск, а на север, в национальный парк «Онежское Поморье», где волны Белого моря и стонут, и плачут и бьются о борт неведомого корабля…
Впрочем, по прибытии на место работы (деревня Пурнема) я в первый же день выяснил, что кораблями здесь и не пахнет. Зато удалось полюбоваться целым кладбищем карбасов – древних рыбацких лодок, нашедших последний приют в песчаных дюнах. По обычаям местных карбас, отслуживший свой век, получал право умереть своей смертью в бою со временем. Ни один рыбак не пустил своего морского коня на дрова, и теперь старинные, но ещё прочные лодочные костяки усеивали берег; во многих местах сквозь сгнившие доски пробивались молодые деревья. Атмосфера места располагала к какой-то торжественности, и волонтёры в тишине любовались умирающими гигантами, вполголоса сожалея, что на побережье до сих пор нет музея под открытым небом.
Однако, когда начались работы, стало не до музейных фантазий. Основной задачей было приведение в божеский вид местной избушки на курьих ножках – позднее она должна была стать полноценным зданием. Только на то, чтобы разобрать рассыхающийся пол и вытащить бревна наружу ушёл целый день. Потом мы много часов копались в песке и земле, выравнивая поверхность и периодически натыкаясь на занятные артефакты советской эпохи. Были здесь целёхонькие бутылки, рыболовные крючки и грузила, мыльницы, катушки от ниток и даже спичечные коробки с серпами и молотами. Увы, почивать на археологических лаврах пришлось недолго: вскоре пришла пора более прозаических занятий вроде сбора мусора в подлеске и на пляжах. Приятным бонусом в работе стала возможность понаблюдать за работой мусорного пресса, который сжимал несколько десятков бутылок в один большой куб.
Не обошлось и без культурной программы. В одно прекрасное утро мы всей компанией рванули в соседнюю деревню Лямцу, прославившуюся своими молочными деликатесами. Как оказалось на месте, «молокозавод» располагался в допотопном здании, что однако ничуть не повлияло на прекрасный вкус масла и творога. Помимо деревенских деликатесов Лямца вошла в историю и благодаря неудачному английскому десанту в период Крымской войны (1853-1856). Подвиг местных крестьян, отбивших атаку захватчиков, сохранился в куплетах немудрёной песни, а из ядер, которые вражеские корабли выпустили по побережью, лямчане собрали курган и водрузили на него чугунный крест – памятник мирным героям тех немирных времён.
А тем временем наше время в Пурнеме неумолимо приближалось к концу. Последний день выдался свободным, и мы отправились к берегу моря. Был отлив, и вода отошла, обнажив несколько километров песчаного дна. Этим не преминули воспользоваться местные коровы: рогатые ребята и девчата ушли на отмель и разлеглись на песке, лениво отмахиваясь от слепней и оводов. Понаблюдав за стадом, мы разложили костёр и занялись походным обедом – запекли картошку, разогрели несколько банок консервов, разлили по кружкам термос с чаем. Не обошлось и без купания, причём в первые часы прилива вода была на удивление тёплой, почти как в бассейне. Уходить восвояси очень не хотелось, но ближе к вечеру пришлось - предстояли сборы в дорогу. Природа, очевидно, тоже по-своему печалилась о нашем отъезде, и в сумерки на деревню обрушился небывалой силы ливень. Мы бродили по полутёмным комнатам хлипкого дома, дрожавшего от порывов ветра, а среди грозовых туч раз за разом вспыхивали и гасли молнии.
Зато наутро погода сменила гнев на милость и порадовала волонтёров и жителей деревни ярким солнцем, нежно-голубым небом и изумрудно-зелёными, омытыми дождём, полями. Идиллию дополняли коровы, бродившие тут и там и оглашавшие окрестности протяжным «Муууу!». Увы, у крыльца уже пыхтела машина – живое напоминание о том, что всё когда-нибудь кончается и вообще пора завязывать и возвращаться восвояси… С трудом разместившись на сиденье (салон был под завязку набит людьми и рюкзаками) я бросил на Пурнему прощальный взгляд, и на какой-то миг мне показалось, что соседский бычок проводил теряющуюся в туче пыли машину печальными глазами и мотнул рогатой головой.
