«Папу забрали, больше мы его не видели»
Удалённость озёрного края от центральных дорог и крупных населённых пунктов, отсутствие радио и телефонов в 1941 году способствовали продлению здесь мира, но ненадолго. О начале войны жители деревни Кумбасозеро узнали только через несколько дней. «Почтальон новость принёс с Кенозера, но почта-то не каждый день ходила», — вспоминала Зинаида Александровна Поспелова. А Александра Александровна Капустина, прожившая большую часть жизни в деревне Зехновой, так описывала первый день войны: «Было воскресенье. Меня мать за мануфактурой в магазин отправила. Пришёл в магазин Спицын Павел Петрович, секретарь Ряпусовского сельского совета, и говорит: “Товарищи, началася война. Сегодня ночью немцы бомбили наши города”. На другой день уж принесли повестки…». Анне Михайловне Лукиной из деревни Горы начало войны тоже запомнилось: «Уполномоченный из Конёво прискакал, сообщил, что война началась. Всех мужиков вместе собрали, на телегах в Конёво повезли. Мужики пляшут, на гармошках играют, а бабы плачут, детей у всех по пять, а то и больше. Папу забрали, больше мы его не видели».
Извещение о смерти Ножкина Николая Николаевича
Из кенозерских и лекшмозерских деревень в 1941–1945 годах было призвано свыше 1300 человек, из которых погибло около 1000. «Мужиков 30 из деревни забрали, восемь только и вернулось назад. Остатки все положили головы. Папа-то мой вернулся, но на фронте был тяжело ранен. Война-то девятого мая закончилась, а он после госпиталя только седьмого августа пришёл. Так недолго пожил, помер в 1947 году. А в Спицыной около 30 мужиков забрано, да два мужика только вернулось по ранению», — рассказывала Александра Александровна Капустина. «С войны из 11 родственников вернулись только два, да и то один сильно контужен, а второй — с ранением в ногу. Недолго и пожили-то», — вспоминала Лидия Ивановна Попова из деревни Морщихинской.
Макаров Андрей Иванович (слева), уроженец Труфаново, рядовой. Погиб 13 июля 1944 года
Как святыни хранятся в семьях участников войны письма с фронта, похоронки. Анна Михайловна Лукина вспоминала последнее письмо от отца Михаила Фёдоровича Еремеева: «До свиданья, жена и детушки, может, пишу последнее письмо. Все товарищи погибли на поле боя. Один я вернулся с пулемётом “Максимком”. И потом больше письма-то не было, а потом уж пришла похоронная, что папа был ранен и умер от раны». Похожее по содержанию письмо, письмо-прощание, письмо-напутствие пришло жене и детям и от Андрея Ивановича Макарова, призванного в армию из деревни Труфаново: «Милая, если поразит меня вражеская пуля, мина или снаряд, то будь добрая, приласкай детушек ласковым словом».
«Ты с автоматом, а я с лопатой, а всё равно Родину защищаем»
В первые дни войны по нарядам от колхозов многих женщин направили на оборонные работы. Клавдия Александровна Тишинина, уроженка деревни Печихино, рассказывала: «Нас в казарме 150 женщин жило, все с Приозёрного района. Недалеко фронт был, разведчики к нам приходили. А потом наши отступать начали, нас и отпустили домой». Анна Михайловна Колобова, призванная на оборонные работы из деревни Тыр-Наволок, вспоминала: «А я пошла в 41-ом на оборонительные так пятнадцатигодова, 15 годов было. Да как идёшь с котомкой по деревням, говорят: “А этого маленького ребёночка-то куда гонят?” Копали окопы да блиндажи. Нас много было. Жили в конюшне, спали на нарах: не разувались, не раздевались. В байну редко ходили. Окопы копали цепью, через пятеры руки лопатка пройдёт кверху. А были штаны даны, да обмотки, дак портянку обовьёшь кругом ноги, да в лапти обуешь, да привяжешь, чтобы не упали. Вот так и ходили. А как вышла с оборонительных, то какой ветер большой, меня с ног сшибало, така худа была, что одни кости. Ой, вспомнишь дак, что пережито в войну…»
Медаль Золотая Звезда Героя СССР
«Ходило много на оборонные работы в Карелию. Женщин вот, у которых ребят не было, забирали. Девок таких взрослых, молодых, забирали всех. Какие вернулись, а какие и не вернулись», — вспоминала Зинаида Александровна Поспелова. А Анна Григорьевна Шишкина из кенозерской деревни Качикова Горка, подчёркивая значимость строительства оборонительных сооружений, говорила: «Бывало говорю Ивану Фёдоровичу Вахрамееву: ой, Ванька-Ванька, ты с автоматом, а я с лопатой, а всё равно Родину защищаем».
Общим делом всех, кто остался в тылу, были лесозаготовки и лесосплав. «А на лесозаготовки всех от колхоза отправляли с 16 лет. Кто мог шевелиться, так всех брали. Там не спрашивали, ни парней, ни девок. Всех подряд. Даже матерей от детей брали», — рассказала Александра Александровна Капустина.
«Я на катере в сплавной во время войны работал, а было мне 13 лет. Кошли с лесом через Кенозеро водили. Как закончилась навигация, в кузницу ремонтироваться, а кузнеца-то нет. Нас четыре пацана, мы были и кузнецы, и мы и слесаря, мы и всё тут делали. А ещё надо зимой берёзовых чурок на всё лето заготовить, первые катера на дровах ведь ходили. Отремонтируем катера, да в феврале месяце нас на Киндишу, посёлок по Поче, лес возить на лошадях», — вспоминал военные годы Яков Митрофанович Баев из посёлка Поча.
«Кака тут учёба?! Мы вот только четыре класса кончили»
В кенозерских и лекшмозерских деревнях работали школы, но большая часть детей их не посещала. «Кака тут учёба?! Мы вот только четыре класса кончили, надо было в пятый класс идти, а война-то началаси. Куды? У матери пятеро осталося, отца забрали, дак кака учёба. Вот мы все и осталися не учёныма», — рассказывала Александра Александровна Капустина. По воспоминаниям учительницы Орловской начальной школы Надежды Акакиевны Макаровой: «С учениками школы собрали посылки на фронт, собирали деньги на строительство танка». Многим детям пришлось в годы войны трудиться наравне со взрослыми. «Вместе со стариками приходилось уже работать: боронить, сушить и сгребать сено, убирать овощи», — вспоминал житель Морщихинской Сергей Васильевич Белошеев. «Всё лето работали в колхозе: собирали колоски, вязали веники, сено сгребали, на стогах стояли, косили, жали, осенью молотили прилузами, лён рвали, стелили, горох убирали», — описывала обязанности детей в военные годы Мария Александровна Виноградова из деревни Анфаловской. Александра Александровна Капустина подтверждает: «Матери нас, конечно, прижаливали, но председатель распоряжался. Мужиков-то нет в деревне, а работу делать надо, вот и работали там, куда председатель направит».
Самыми распространёнными в колхозах орудиями труда оставались конные плуги и сеялки. Однако в связи с мобилизацией колхозных лошадей для нужд армии основной производительной силой в Кенозерье стал крупный рогатый скот. «Пахали тогда на лошадях, тракторов тут не было, дак всё на лошадях. А то и пахали, ездили на быках, да на коровах», — рассказывала Зинаида Александровна Поспелова.
«У нас с голода много померло, все опухали»
Все, кто оставался в тылу вспоминали военные годы, как самые голодные в своей жизни. По свидетельству Михаила Васильевича Глущевского из деревни Глущёво, «продовольственные нормы в колхозе на один трудодень составляли 400 грамм зерна. В лесопункте по 500–600 грамм хлеба. В 45-ом году, помню, придёшь в столовую, суп, а в нём чего: крапива да чайная ложка растительного масла. Вот какое питание. Что ел, что не ел. А надо работать на брёвнах».
«Ой, в войну худо жили люди-то. Солому ели, нарежешь, руками натолкёшь и ешь. Скотину-то хоть и растили, а мясины себе нету, надо было сдать 40 кг, а нас семеро у маменьки было, а сама восьмая», — вспоминала Татьяна Григорьевна Гусева, уроженка деревни Чёлма. «Жили-то, ни пить, ни есть. А 43-й-то год не урожайный, всё дождём залило. Вот натерпелись. Откроет мать шкаф, а там ничего нет. Хорошо ещё корову держали. Так это была хоть молочина. Пятеро ведь нас у матери было, а один братик всё-таки помер», — рассказывала Анна Михайловна Лукина. Александра Александровна Капустина подчёркивала значение озёрной рыбы в период голодного военного времени: «Председатель-то в Зехновой хоть и строгий был, но уж разрешал рыбу ловить для себя. Потому что надо как-то жить-то, детей-то подымать надо. Детей у всех наоставалось по пятеро, да по семеро. Шесть женщин каждый день ездили на рыбалку, ловили рыбу на всех. А ведь не во всех колхозах так было, страда придёт, так некогда о рыбе думать».
Жительницы Морщихинской — труженики тыла. 9 мая 1975 года
Самые тяжёлые испытания выпали на долю эвакуированных в Кенозерье жителей Ленинграда, Карелии и других оккупированных врагом территорий. Многие из них умерли от голода. «Эвакуированных с Петрозаводска, с той стороны, всё по нашей деревне Кумбасозеро возили. У нас с голода много померло, все опухали. Поселят к нам, дак накормишь их. Жалко голодных, рыбы дашь. Детишко тоже плачет, молока дадут, покормят. А на утро опять на лошадей да в Кенозеро. На Кумбасозере худо жили, дак их на Кенозеро отправляли», — рассказывала Зинаида Александровна Поспелова. По воспоминаниям учительницы Орловской начальной школы Надежды Акакиевны Макаровой: «В декабре 1941 года начали через Орлово вывозить эвакуированных из Карелии. Все дома заполнялись людьми. Наша дорога военного назначения была. А на Карельский фронт через нашу деревню шли солдаты, партизаны шли из Каргополя в Карелию».
«Сгорело три дома да часовня»
Иногда кенозерские деревни бомбили немецкие самолёты. «В первый год войны произошёл такой случай: пролетал через нашу деревню вражеский самолёт. Я как раз на ручье полоскала бельё. Вдруг слышу такой шум, я обернулась, а самолёт уж надо мной летит. Низко летел, такие большие кресты, видно было, как лётчики сидели в кабине, смеялись. Дальше там, в стороне Каргополя кого-то обстреляли, убили, а на меня маленькую, видать, патрона пожалели», — вспоминала Анастасия Ивановна Боголепова из Морщихинской. По свидетельству Александры Александровны Капустиной: «В Спицыной во время войны самолёт бросил зажигалки, сгорело три дома да часовня. Хлеба много повредило. А вот от Зехнова отнесло. И вот потом говорили, что видели, летели зажигалки. На саму середину деревни было брошено, а в озеро отнесло и не загорелось».
«О Победе узнали, дак мало веселились»
Известие о Победе над фашистской Германией пришло в кенозерские и лекшмозерские деревни по-разному. «Мы были в лесу на заготовке дров. Прибегает девка одна, руками махат: “Ребята кинайте пилы, война прозвонилася, кинайте. Все подте домой. Там всё флаги висят по деревне”. Пошли все домой, пришли, тут уж все поют и пляшут. Бабы голосом ревят, у кого мужья-то сгинули. Бабам не до песен, как у баб пятеро за юбку дёржатся», — рассказывала Александра Александровна Капустина.
«О Победе узнали, дак мало веселились. У всех мужья погибли. Так тут и в Победу они веселились небольно. Так что веселья-то не было большого», — описывала состояние земляков Анна Михайловна Лукина.
Мария Ивановна Малютина, проживавшая в годы войны в Тырышкино, 9 мая 1945 года вместе с матерью делала забор: «Подъехал на лошади мужик, говорит: “Кончайте работать, война кончилась”. Пошли домой, посерёдке деревни столы поставили, кое чё собрали, супу наварили. Взяли чайник такой большой, да заварили чаю. Пили да плясали, а кто пляшет, а кто плачет, кто чё делат».
Все свидетели войны подчёркивали необыкновенный душевный подъём всех земляков. «Ой, сколько поработано-то в войну! Тяжело, но такой порыв был. Вот что значит во время войны, всё для Победы. Всем это было надо, всем, кто и уставал, да ничего, всё для Победы. И никто не заставлял нас», — рассказал Яков Митрофанович Баев.
Автор: Анна Анциферова